Мы живем в трех станциях метро от Обводного канала, на юге Невского района. После 22 лет в Московском, в окружении парадных "сталинок" такая локация кажется если не выселками, то очень сомнительным местом обитания. Удобным наш район не назовешь, красивым тем более. Доминантами местного масштаба служат несколько жилых высоток последних лет да "башня тьмы" - советский шестнадцатиэтажный недоскреб, своим видом приглашающий к суициду. Говорят, у местных тяжелых наркоманов действительно есть традиция использовать мрачное здание в качестве последнего трамплина. Зимой, когда над Петербургом почти не встает солнце, серое небо, серые дома, серый асфальт и серые лица местных обывателей вызывают особенно сильное желание забрать "серую" зарплату и рвануть куда подальше. Хотя бы в центр, где от цветового зрения иногда еще бывает польза.
Впрочем, прожив год на Александровской Ферме год, я понимаю, что был к этим местам нему не совсем справедлив. В какой-то момент во мне появилось даже что-то вроде местного патриотизма, ну или по крайней мере исследовательского азарта. В отличии от пафосного Московского, который на участке за "Электросилой" в царские времена представлял собой бандитские пустыри с перелесками, наша скромная "Пролетарская" живет городской жизнью уже лет 200. Поэтому здесь то и дело попадаются "артефакты". В соседнем дворе стоит дореволюционный дом, не попадающий на красную линий ни одной магистрали или даже внутриквартального проезда. Он существует в своей системе координат - стоит себе на Конторской улице, которой нет на карте уже 80 лет.
Сразу за нашим домом начинается пустырь, на котором в раньше выращивали цветы . Теперь там если и можно найти букеты, то только искусственные - их покупают люди, приезжающие посетить лежащие в сотне метров Еврейское кладбище. Хоронить здесь начали в начале ХХ века, у многих покойников были вполне толстые кошельки, а в Лавру или на модное Новодевичье, под бочок к Некрасову, не пускали религиозные предрассудки. Так что жителям будущего ЖК, который обещают воткнуть на пустыре, будет обеспечен вид на одни из самых красивых могил в Петербурге.
Еще есть наша гордость - металлические заводы. Те самые, которые устроили пресловутую "Обуховскую оборону". Металлисты с Александровского и Обуховского благополучно сокрушили кровавый царизм, но спустя сто лет оказалось, что все, построенное на костях "эксплуататоров" стояло удивительно некрепко. Вот и стоят среди облупленных брежневских коробок-цехов краснокирпичные литейни, прекрасные как готические соборы. Удивительно, но даже мелкорозничная чума, захватившая все вокруг, их пощадила. Иногда мне хочется верить, что в один прекрасный день реальность придет в себя, и стальные люди снова станут здесь клепать стальных пушки. Такое уж у наших мест предназначение.
Но я забыл про духовные скрепы. Нельзя про такое забывать. Основных у нас две - Троицкая церковь и домик Ленина. Церковь строил загадочный человек: просветитель, экспериментатор, палладианец, царедворец, поэт и, говорят, немного масон Николай Львов. Петербургу он оставил ворота для смертников, резиденцию Мальтийских рыцарей, православный храм в форме пирамиды и еще несколько диковин. Неординарный был человек. Так вот, наша церковь эта та самая пирамида и есть. Кстати, именно в ее приходской книге оставлена запись
: " у штабс-капитана Василия Ивановича Колчак и законной жены его Ольги Ильиничны Колчак, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4 ноября, а крещён 15 декабря 1874 года...". Как здание с такой биографией при советах не пустили на кирпичи, мне даже не вообразить. Даже не закрыли как следует, всего 10 лет в нем клуб продержался. Недоработка по идеологической линии.
Но пора ко второй скрепе. На улице Шелгунова, что в Александровской слободе стоит красный дощатый домик. В нем Владимир Ильич то ли пил чай, то ли прятал запрещенные книжки, то ли просто отсыпался. Так или иначе домик в отличие от десятков его близнецов-братьев решили сохранить для благодарных потомков. Со временем хрущевки потомков обступили святилище вождя со всех сторон. Летом в их тенистых дворах очень хорошо и даже Ульянов с потертыми гранитными товарищами кажутся почти милыми и домашними.
А еще у нас есть католический костел. Он такой же bizarre как весь наш район . Он должен был иметь две стрельчатые башни и шпиль, а возносить молитвы в нем планировали венгры с соседней пивоварни и поляки-железнодорожники. В результате на башни, совсем как в средневековье, не хватило денег, поляки легли в землю, венгры уехали в лагеря, а собор сделался стройтрестом. У нас здесь все так. Проклятые, лиходейские места.
.
